 |
|
| ГЛАВНАЯ |  |
НОВОСТИ | |
ПУБЛИКАЦИИ | |
МНЕНИЯ | |
АВТОРЫ | |
ТЕМЫ |
| Суббота, 20 апреля 2024 | » Расширенный поиск |
 Жизнь после России
Часть первая
Начало истории о том, как Кургинян обиделся на АПН-Северо-Запад, - читайте здесь и здесь. Видит Бог — я никогда ни строчки, ни словечка не написал о Сергее Ервандовиче Кургиняне. Почему не написал? Потому что я очень хорошо отношусь к С. Е. Кургиняну. Для меня именно Кургинян — а никакой не Путин, положим — есть настоящий гарант стабильности. Знак того, что, как было сказано, "память спасена". Вот ведь включаешь недавно, в протекающем ныне 2009 году, первую программу постсоветского телевидения, а там — Владимир Познер и Сергей Кургинян. Вместе. Точно как в 1989 году. И если Владимир Владимирович (Познер) за 20 лет отчетливо постарел, то Кургинян — ни на йоту. И говорит он почти тот же самый текст, что и 20 лет назад. А ведь сменилось уже три поколения. На смену первому секретарю МК КПСС Прокофьеву пришел, скажем, Березовский, а на смену Березовскому, скажем, Сурков. И все слушали Кургиняна. И никто ведь не сказал: на что нам весь этот набор слов? Нет. Слушали, и дослушали. Но не до конца, ибо конца всё не видно. И здания во Вспольном переулке, в любимом некогда центре покойной Москвы, где должен был разместиться театр Кургиняна "На досках", стоят как вкопанные. За 20 лет все большое имущество в стране уже несколько раз поменяло хозяев. ЮКОС ушёл бесплатно в частную собственность и так же бесплатно вернулся в государственную (начальственную). Квартиры и дачи членов Политбюро ЦК КПСС стали достоянием сначала новых, а потом — новейших русских. И сам театр "На досках" едва ли сегодня есть. А комплекс во Вспольном — по-прежнему существует и принадлежит Сергею Кургиняну. Несколько поколений рейдеров прошли мимо — кто в небо, а кто и в землю. Кургинян с его недвижимостью — остался. Недвижим и подвижен, как потомок Сфинкса. Недавно один мой политический друг сказал: смотри, кто в неизменности сохранился от самых ранних постсоветских лет — только трое: Зюганов, Жириновский, Чубайс. Да, действительно. Даже Явлинский, несмотря на всю занудность, сошёл, как сходит городской снег перед весенним равноденствием. Но еще прежде Зюганова, Жириновского и Чубайса возник Кургинян. И он тоже с нами, по-прежнему. Из букв его имени, наверное, можно собрать слово "вечность". Если попробовать. И чем больше я с ностальгическим восторгом вспоминаю 1989 год, когда деньги еще ничего не решали, а внезапная весна, казалось, никогда не обернется бетонной духотой, тем больше уверяюсь, что очень нужен и важен мне Сергей Ервандович — последний живой свидетель тех времен, поручитель их прошлой истинности и подлинности. Пока в пыльном воздухе Москвы рассеяна субстанция Кургиняна, можно быть уверенным, что те времена нам не приснились. "Но был он, пламень, был". А потому — никогда ничего про него не хотел ни писать, ни говорить. Ибо если бы захотел — что же должен был бы написать или сказать? Что безразмерный цикл Кургиняна о модернизации и развитии так похож на триллер категории "Б"? Когда сначала тебе, кинозрителю, по идее, должно быть страшно, но вскоре становится просто смешно. Но не очень смешно, потому что как-то немного скучно. А потом и вовсе уходишь, бросив на месте остатки попкорна. Ведь невозможно смотреть, как отставной вампир в 1377-й раз от сотворения мира корчит одну и ту же "ужасную" рожу. И зал должен типа цепенеть. А зал и ухмыляться уже не в силах. Даже те три зрителя, что все еще остались. Просто потому, что им не нравится идея идти домой. У них нет дома, чтобы туда идти. Я же не могу так написать про Кургиняна. Потому что очень хорошо к нему отношусь. Или — что я могу сказать про виртуозное умение Сергея Ервандовича, прочитав семь слов на сайте "АПН Северо-Запад", написать диссертацию на тему "Выпадение АПН Северо-Запад из культуры как предпосылка консенсуса Юргенса—Белковского"? Вот вы, может, не верите, а я про это в газете "Завтра" читал. На полном серьёзе. Традиционный читатель, конечно, вряд ли поймет, при чем здесь Юргенс с Белковским и откуда берется их консенсус. Я это, признаться, тоже понимаю не до конца. Но рискну предположить. Сергей Ервандович, допустим, просто знает, что какой-нибудь староплощадной начальник не любит Юргенса и Белковского одновременно. А также и последовательно. Никаких других оснований для их консенсуса — равно как нарочитого упоминания его на огромной полосе "Завтра" — не существует. Вот вам и вся культура с последующим выпадением из неё. И что же — я должен сказать, что такой плодовитый публицист, как Сергей Кургинян с опасной скоростью теряет ощущение языка? Например, когда совершенно не чувствует откровенной двусмысленности пассажей типа: это мне, замшелому, всё содержание да содержание ("Завтра", 2009, № 29,). Здесь ведь — прямая отсылка к бессмертному щедринскому: "поступив на содержание к содержанке, он сразу так украсил свой обывательский формуляр, что упразднил все промежуточные подробности". Вот всего этого я, конечно, писать не хотел и не собирался, но, в конце концов, кто-то же должен был это сделать. ЗАПРЕТНЫЕ СЛОВА Неправда, что в России ныне нет свободы слова. Напротив — может быть, никогда в русской истории у нас не было такой свободы слова, как сегодня. Можно говорить все что угодно: слова потеряли силу. Девальвировались. Обесценились. Раньше стоили, может быть, $1 000 за баррель. А сейчас — доллар за тонну в базарный день. Владимир Путин, когда был президентом, восемь с половиной лет подряд говорил, что нам нужно "слезть с нефтяной иглы". И все эти восемь с половиной лет принимались только решения, усугублявшие зависимость России от этой самой нефтяной иглы. И содержимого соответствующего шприца. Россия восстановила свое влияние в мире — много лет говорили почти все и почти везде. И продолжают говорить, хотя Россия полностью потеряла влияние даже на просторе своей бывшей Империи. И так далее — примеров не счесть. Позднероссийская власть денег, она же монетократия — освободила слово, умножив его на нечто, близкое к нулю. Кто сказал, что мы обречены молчать? Мы обречены говорить. Но нас некому слушать. Мы обречены писать, но некому нас читать. Что ж — пошлем привет царю Мидасу: наши желания исполнились. Мы хотели свободы слова, и мы ее получили. Когда слово в России было запретным и дефицитным, как черная икра XXI века, когда за него сажали и убивали, когда слово гремело оружием и вызывало привыкание, как наркотик, — тогда-то оно ценилось. И Солнце останавливали словом, и куда-то бросались гроба шестеркою дубовых ножек и т.п. Потом мы вошли в эпоху перепроизводства слова. Когда за слово даже в морду никто уже не даст. Нет, кто-то даст. Человек из Чечни, например. Потому что в Чечне тотальной власти денег не наступило. Нет, конечно, деньги там тоже очень важны. Но там еще важна сила. А слово — составная часть силы. Так уж повелось из традиционных эпох. В основной, материковой России слово потеряло силу, как соль. И перестало быть частью силы. Кричи, ори — не слышат; мертвецы — не слышат. Меня часто спрашивают: "А как же это они тебе разрешают такое говорить?" Отвечаю: говорить вообще можно всё. Если к разговору не прилагается, как минимум, миллиард долларов. А у кого нет миллиарда, те, как сказал один из идеологов правящей российской Системы девелопер Полонский, могут идти в одно мягкое место. Чтобы слово снова начало расти и приобрело хоть какую-то силу, его надо сначала запретить. Хотя бы — с помощью главного санитарного врача Геннадия Онищенко. Который мог бы найти в определенных словах очертания свиного гриппа и сенной лихорадки. Нет, не совсем запретить. Скорее, ограничить оборот. Чтобы те или иные слова использовали только люди со специальными разрешениями. Лицензиями на убийство. В первую очередь — надо ограничить свободный оборот слов, уже доведенных почти до полной потери истинного значения. К числу таких слов относятся, безусловно, "модернизация" и "развитие". СМЫСЛ МОДЕРНИЗАЦИИ О модернизации сегодня говорят очень много. И далеко не всякий может объяснить, что конкретно он имеет в виду. Зато я возьмусь объяснить, что понимает под модернизацией российская правящая элита. Для современных российских правителей модернизация — это система финансово-технологических мероприятий, позволяющая решить две задачи: — качественно сократить потребление нефти и газа внутри России; — ответить на исторический вопрос, каким образом все-таки можно унести деньги в могилу. Рассмотрим обе задачи чуть-чуть подробнее. Самое выгодное, что умеет делать российская правящая элита — поставлять на экспорт отечественные нефть и газ. Аналогичные поставки российским предприятиям и особенно гражданам — далеко не так рентабельны. Можно, конечно, повышать внутренние тарифы, но только до определенного предела. Из-за ограниченной платежеспособности большинства предприятий, но особенно — граждан. Тем временем резервы роста добычи нефти и газа — исчерпаны. Потому что за постсоветское время инвестиции в разведку и разработку новых месторождений были критически недостаточными. Главное было — гнать на экспорт. А там — хоть трава не расти. Что же делать в такой ситуации? Во-первых, резко сокращать потребление всей и всяческой энергии внутри страны. Отсюда, например, и берется идея о тотальном запрете "лампочек Ильича" и переходе на энергосберегающие лампочки китайского производства (своего такого производства у нас нет и не предвидится). Во-вторых, переводить самоё Россию с нефти и газа на другие виды топлива. Например, на уголь. Эта идея пришла в голову нашим правителям еще несколько лет назад. Собственно, и приснопамятное "Мечел-шоу" годичной давности, когда Путин обещал прислать к угольщикам доктора, было прелюдией к собиранию нескольких больших угольных компаний в единый холдинг, который правильно бы обеспечивал страну теплом и светом. Кризис помешал довести это дело до логического оздоровительного конца. Но, какой бы там ни был кризис, жизненную философию нашей элиты никто не отменял. Потому первым важнейшим проектом в рамках так называемой "модернизации" станет энергосбережение. Еще в 1990-е гг., когда люди, взявшие власть в России, поняли, что деньги правят миром, возникло ощущение: человек с большими деньгами не может умереть, как простой смертный. Не должен. Не имеет права. Безусловно, погибнуть в бою за деньги, как за высшую сакральную субстанцию — это можно. Но не в бою, а дома, в своей постели, в окружении плачущих тёщ и слезящихся лакеев — это было бы чересчур пошло. Для чего же тогда деньги и почему они бог, если они не обеспечивают бессмертия? 10 лет назад, в 1999-м, один РФ-олигарх говорил мне почти точно следующее: Ты не понимаешь… Человек, у которого много денег, отличается от человека, у которого мало денег, не количественно, а качественно. Скоро, скоро мы вложим большие деньги и создадим индивидуальные лекарства. Соответствующие геному каждого человека с большими деньгами. Эти лекарства продлят нашу жизнь лет на 20-30. Ну, скажем, до 95-105 лет. А пока лекарства будут действовать, мы вложим еще большие деньги и придумаем что-нибудь следующее. В общем, до 120, как минимум… Отсюда — повышенный интерес к нанотехнологиям. Мало кто из российских силу имущих знает, что это такое. Но много кто знает, что нанотехнологии как раз и нужны для создания эликсира физической жизни. Чтобы конвертировать большие деньги в бессмертие. Настоящее, посюстороннее бессмертие. А не фиктивное, обещанное былым Господом по ту сторону гробовой доски. Серьёзный человек с серьёзными деньгами вообще не вправе доверять Господу. Ведь у последнего, как честно признано в Писании, нет денег. А раз нет — чем же он будет отвечать, если кинет — и жизни вечной таки не существует?! Нельзя рисковать и доводить дело до ворот кладбища. Так они думают. И потому вторая часть программы модернизации — разработка технологий, побеждающих физическую смерть. Для избранных, конечно. Ибо для всех званых на скудную русскую землю бессмертия не напасешься. Ведь, кажется, даже тот прежний, ветхий Господь, которого к нам посылали до возникновения Больших Денег, рассуждал почти так же? Итак. Никакой модернизации в нынешней России при нынешней её элите — кроме энергосбережения и поисков пролонгации жизни богатых — не будет и не может быть. Не будет реиндустриализации. Не будет воссоздания ВПК. Ни новой науки и/или образования. Никто не станет заниматься модернизацией институциональной, т.е. построением новой политической системы. Никому не интересно гражданское общество (которое, как и всё реальное в России, может быть создано только сверху). Всё это решительно выходит за рамки жизненно важных интересов правящей элиты и, с её точки зрения, относится лишь к области совершенно неоправданных издержек. Потому все разговоры о модернизации следует прекратить. И дальнейшая дискуссия, имеющая целью сформулировать что-то, что выходит за рамки тандема "экономия сырья + финансовое бессмертие", способна лишь выхолостить и обесценить понятие "модернизация" окончательно. Потому что Кремль будет умно кивать головой, а поступать — исключительно по-своему. Так, как он и должен, в соответствии со своей внутренней логикой, поступать. Подлинной модернизацией для России может стать лишь построение качественно нового государства. У которого, возможно, есть шанс возникнуть на руинах существующей Российской Федерации. Важнейшими предпосылками создания нового государства являются: — прекращение — по естественным причинам, о которых мы поговорим во второй части этой статьи — существования Российской Федерации; — уход нынешней правящей элиты после завершения (исполнением) ее центральной внутренней (заветной) миссии — утилизации наследства СССР; — формирование критической массы новой элиты; сейчас очертания новой элиты практически не видны; мы выдвигаем гипотезу, согласно которой решающую роль в создании этой следующей элиты для постРФгосударства могут сыграть русские иностранцы, потомки разных волн эмиграции, но преимущественно — первой волны; возможно, с течением последнего РФ-времени эту гипотезу придется поправить и уточнить; — установление в России конституционной монархии при участии и под давлением со стороны внешних сил. О том, почему такое может произойти и как оно будет организовано, мы поговорим в следующей серии. Продолжение следует Станислав Белковский Материал газеты "Завтра" |
|
| Copyright © 2006-2019 «Агентство Политических Новостей Северо-Запад» При полном или частичном использовании материалов, ссылка на "АПН Северо-Запад" обязательна |
