АПН Северо-Запад АПН Северо-Запад
2006-11-03 Олег Тюлькин
Город, населенный сволочью

Режимные города (их еще называли «почтовые ящики») – весьма особый случай в том богатом наследии, которое Совдепия оставила современности. Их формирование вполне соответствовало духу Петровской эпохи: «На сим месте крепость ставить, для работ сволочить с окрестностей нищих, беглых, сирот и безлошадных. Этой сволочью крепость потом и заселить».

В конце сороковых – начале пятидесятых годов прошлого века, когда Лаврентий Палыч Берия ковал ядерный щит державы, режимные города (в основном, в Сибири и на Урале) строили зеки и пленные немцы, в первых лабораториях и НИИ (попросту – шарашках) трудились тоже не самые свободные граждане. Инженеров и проектировщиков сволакивали из всей системы ГУЛАГа, ими же потом города и заселяли. Ведь даже после окончания срока или амнистии деваться им было особо некуда. В помощь вчерашним каторжникам отправлялись выпускники технических вузов, иной раз целенаправленно целым курсом.

Так к концу шестидесятых сформировалась отдельная, почти закрытая каста советских граждан. Жители режимных, номерных городов. Томск-7, Челябинск-70, Красноярск-26 и т.д. В это же время советское руководство, вооружившись пацифистским лозунгом «Хай будэ атом робитником, а нэ солдатом!» начинает эпоху массового строительства атомных электростанций. На возведение новых ядерных объектов и городов – в большинстве своем с меньшей степенью режимности – отправляли все тех же спецов из «почтовых ящиков». Дисциплина в этой отрасли была полувоенная, о том, хочешь ты куда-то переезжать или нет, никто особо не спрашивал – просто приходил приказ из Москвы и давался месяц на сборы.

Приблизительно в таком формате начинался в Ленинградской области город Сосновый Бор, «флагман атомной энергетики Северо-Запада», как любили тогда говорить. Буквоеды и квасные патриоты его, безусловно, начнут сейчас возражать и придираться, но, в общем и целом, все так и было. В конце концов, я ведь не ставлю своей целью писать краткий курс истории Соснового Бора, да и вообще история – наука весьма относительная.

В эпоху развитого социализма Атомграды считались довольно престижными и спокойными с точки зрения обыденной жизни. Особая схема снабжения позволяла забыть о традиционном советском дефиците, и если до Москвы-Ленинграда городам-спутникам атомных электростанций было далеко, то в провинциальных областных центрах им сильно завидовали. Молодые специалисты могли достаточно быстро получить квартиру, средний возраст жителей атомных городков никогда не превышал 35-ти лет, процент граждан с высшим образованием был много выше среднестатистического. Плюс ко всему, неблагонадежным персонажам, побывавшим в местах не столь отдаленных, прописаться в Атомградах было практически невозможно. Города Солнца, одним словом: красивые современные дома, улыбающиеся молодые лица, много детей и полное отсутствие тяжелого криминала.

На всякий плюс, впрочем, всегда найдется свой минус. Старая гвардия привезла из бериевских «почтовых ящиков» тяжелый груз шпиономании и подозрительности. Большинство молодых обитателей Атомградов, еще не успев разобрать чемоданы, попадали в прокрустово ложе подписок о не разглашении и режимов секретности. Само собой, что атмосфера закрытости и обособленности городов ядерного солнца не могла не сказаться на человеческой психике. Здесь развился особый тип инкубаторных личностей, из-за чего в Сосновом Бору, например, иногда шутят, что для этого города нужен отдельный глобус. Еще распространено выражение, что сосновоборцы мудрый и гордый народ. Ну да, только лучшие представители этого народа сильно смахивают на Гомера Симпсона, который, помнится, тоже трудился на атомной станции.

Здесь отсутствует психология местечковости, характерная для малых городков почтенного возраста, нет старых камней (то есть духа древних времен), здесь царствует Его Величество Новодел. Особых традиций здесь тоже нет, они попросту не успели сложиться, ведь 30-40 лет – ничто, секунда в исторической бесконечности. Зато здесь живет психология инаковости, осознание того, что мы – другие. Не в том, смысле, что лучше или хуже, а вот другие. И для того, чтобы так думать, существует много причин.

Тот же Томск-7 (ныне – Северск), в котором меня угораздило родиться, был обнесен по периметру тремя рядами колючей проволоки. Деревянные будки КПП, выкрашенные зеленой краской, солдаты внутренних войск со штык-ножами и автоматами. Въезд-выезд – по пропускам, даже на речку просто так не сходишь. Пропуск – картонка противно серого цвета с ФИО, фотографией и печатью – выдавался с 12-ти лет. В детстве я некоторое время вполне серьезно полагал, что живу за границей. На деле оно так почти и получалось. Дальнейшие Атомграды (а их в моей жизни было еще два) выглядели не столь эсхатологично, но ощущение, что живешь под колпаком, все равно не выветрилось. В своей стране да на особом режиме – тут себя не то что инаковым ощутишь, а привидением каким-то, волею рока оказавшимся не в своем пространстве. Как раз, в общем, в духе знаменитого фильма Алехандро Аменобара The Anothers.

Перестройку и мутные девяностые Атомграды тоже сумели пережить без шума и пыли. Сосновый Бор, помимо всего прочего, спасал статус пограничной зоны, поэтому никакие группировки извне сюда попросту не добрались. Передел собственности и приватизации прошли спокойно и даже скучно – начальствующие элиты сумели договориться меж собой полюбовно. К тому же главный градообразующий объект – атомную электростанцию – государство в частные руки отдавать не собиралось и, вроде бы, в ближайшее время не планирует.

Еще десять лет назад работать на станции было очень престижно – ежемесячный рост зарплаты покрывал инфляцию, как бык овцу, и лаэсовцы считались весьма обеспеченными персонами. Если вдруг на атомной станции появлялась любая вакансия (даже уборщицы), конкурс на нее был, как в престижный театральный вуз. Правда, высокий уровень доходов не сообщал автоматически высокой культуры потребления, и девяностые в Сосновом Бору запомнились разве что спиртом Royal и турецкими свитерами. В Петербурге меж тем, уже появлялись качественные, европейского уровня, магазины и бутики.

Но все хорошо, что хорошо кончается. Лаэсовское благополучие закончилось к началу третьего тысячелетия. Рост зарплаты вдруг взял, да и прекратился. Причем на несколько лет. Работники станции, разумеется, не бедствуют, но пришлось затянуть пояса, благо, что и жирок поубавился. Спеси стало меньше, а вакансии на ЛАЭС и текучка кадров уже никого не удивляют. Рядом – всего-то в восьмидесяти километрах – европейский мегаполис Санкт-Петербург, где и возможностей больше, и деньги огромные крутятся, и потребность в рабочих руках растет ежедневно. Поэтому утренние электрички и маршрутные такси в будние дни забиты под завязку, и в редком офисном центре Северной Пальмиры не встретишь хотя бы одного знакомого из Соснового Бора. Своеобразная форма скрытой миграции – живем здесь, работаем там. Правда, назвать такое жизнью можно с большой натяжкой. Рабочий день, с учетом всех переездов, у скрытого мигранта равен 14-16 часам.

Впрочем, это картина, характерная не только для Атомграда, но для любого города или поселка Ленинградской области. Разумеется, решение о строительстве замещающих мощностей атомной электростанции, принятое весной 2006-го на уровне первых лиц государства, будет держать Сосновый Бор на плаву и не даст ему превратиться в очень отдаленный спальный район, но желающих идти работать в ядерную энергетику сейчас все равно не много. Не те времена. Люди будут продолжать ездить в Питер и, в конечном итоге, покидать флагман ядерной энергетики навсегда.

Да и выглядит он сейчас, прямо скажем, на троечку. Некогда чистые улицы и песчаные дюны, предмет особой гордости сосновоборцев и неуемного восторга приезжих, завалены мусором. ЖКХ реформировали, а где и кто будет подметать, огромное количество управленцев все никак не может решить. Вечерами пьют и пьют много. Массовых отравлений алкогольными суррогатами еще не было, но подпольные точки по их реализации накрывают регулярно. Бомжи, опустившиеся личности и просто психически больные стали неотъемлемой частью пейзажа и не удивляют уже никого. Пару лет назад в Сосновом Бору ходил слух о закрытом совещании по поводу алкоголизма и наркомании среди оперативного персонала ЛАЭС. Якобы проводил это совещание министр по чрезвычайным ситуациям Сергей Шойгу и всыпал всему местному руководству по первое число. Так ли это на самом деле – тайна великая есть, но даже если министра не было, его стоило придумать. Хотя, как ни печально, ничего особо шокирующего в этом нет. Россия, как Россия. Пили и пьют. Даром, что Атомград. Даром, что Город Солнца.

Дабы не закругляться на совсем уж пессимистичной ноте, вспомним еще вот о чем. Эпоха глобализации делает Сосновый Бор все более похожим на типичную петербургскую окраину. Открываются сетевые магазины, кафе и супермаркеты, рекламных билбордов становится все больше, премьеры голливудских новинок случаются в те же дни, что и в Санкт-Петербурге, боулинг-клуб вот-вот откроют. По инфраструктуре Сосновый Бор – это вполне себе такое Купчино, разве что деревьев побольше, а унылых многоэтажных ульев поменьше. Метро и памятника бравому солдату Швейку, правда, пока нет.