 |
 |
|
|
На российских киноэкранах боевик Олега Погодина «Непобедимый» прошёл почти незамеченным. Причины называют разные. Одни утверждали, что рекламировать фильм не рекомендовали большие начальники, другие призывали не заниматься конспироложеством и вспомнить о том, что фильм снят на студии «Централ Партнершип» известной талантами своих прокатчиков и рекламщиков. Для этих ребят нет ничего невозможного: дай им хоть Лукаса со Спилбергом и Тарантино – все равно пролетит в прокате!
Рекламные способности «Централ Партнершип» общеизвестны, но недавний показ расширенного до четырех серий «Непобедимого» по Первому каналу снова оживил конспирологов. Концовка сериала пришлась аккурат на тот самый четверг 3 декабря, когда наш национальный лидер решил в очередной раз пообщаться с народом. В итоге случилось страшное: один из ключевых спичей Владимира Владимировича почти дословно совпал с речью героя боевика – благостного снаружи, но насквозь гнилого внутри генерала Рокотова, с блеском сыгранного Юрием Соломиным.
Образ Рокотова раскрывается лишь в финале, а до этого посланный им суперагент Егор Кремнев три с половиной серии вытаскивает с Мальты скрывающегося там бизнесмена Михаила Шеринга, параллельно лупя его по печени, выкручивая руки и простреливая ноги. Операцию пытается сорвать нанятая врагами местная мафия, которой поручено прикончить похищаемого. В гонках задействованы красавица-шпионка Надя, толпа полицейских и охранников, томик стихов Бодлера и бездонный непробиваемый чемоданчик.
Погони и перестрелки порой нарочито пародийны, как и положено в бондиане, но, поскольку фильм русский, в перерывах между перестрелками беглец и похититель оживленно спорят о политике, искусстве и любви. Позиции обоих понятны. Олигарх - безродный космополит, у которого жажда наживы давно выела человеческое нутро, и лишь презрение к «быдлу» порой перевешивает даже чувство самосохранения. Российский Джеймс Бонд столь же искренне ненавидит своего подопечного, как буржуя, еврея и наймита ЦРУ. Егор с радостью бы его прикончил, но приказано доставить живым. Только у Шеринга есть компромат на его старшего партнера – олигарха Геннадия Соркина, который еще недавно рвался к власти, скупая депутатов, чиновников и силовиков.
Идейные разногласия подчеркиваются противоположностью внешнего облика. Играющий Шеринга Сергей Астахов загримирован под Ходорковского и щеголяет могендовидом, а при виде физиономии Кремнева в исполнении Владимира Епифанцева, по словам одного из персонажей, «Люберцы отдыхают». Диалоги получаются настолько глумливые, что по совокупности всю съемочную группу можно смело привлекать за разжигание межнациональной розни. Причем к двум нациям сразу.
- Слушай ты, доблестный сын Палестины, еще раз сделаешь от меня ноги, и я тебя порву от жопы до макушки!
- Это же Холокост! - Нет, Моня, это новая форма обрезания!
- И куда потом с этой стрижкой - в газовую камеру? - Да что вы за народ такой, чуть вас тронь, сразу газовая камера!
- Что вам может сделать раненый интеллигентный еврей? - Все, что угодно!
Столь же зажигательно проходят дискуссии о роли олигархов и чекистов в новейшей истории России. На пожелание отдать Родине неправедно нажитое Шеринг резонно замечает, что лубянские генералы умеют только разрушать, и получает не менее справедливый ответ, что после его шайки и разрушать уже нечего. Крыть тут нечем, зато издеваясь над глупостью и продажностью руководства российских спецслужб, Моня отрывается от души: «Жалкие неумехи! Разведка называется! Не вы ли должны прикидываться булавочной головкой? Так почему из всех ваших дел торчит танковая башня?» Здесь уже заткнуться приходится Егору. Одних его товарищей только что предали и перестреляли, другие норовят прикончить его самого, переговоры с Москвой по сверхсекретному телефону прослушиваются, а начальники подсиживают друг друга, забавно пародируя эпизоды из «Семнадцати мгновений весны». Впрочем, и Михаилу надеяться не на кого: бывший друг юности Соркин уже выписал на младшего партнера расходный ордер.
Измены, провокации и ловушки следуют одна за другой, но в итоге Шеринг доставлен в Москву, предатели ликвидированы, и тут наступает звездный час товарища Рокотова. На первый взгляд Юрий Соломин играет его точно так же, как и многих советских разведчиков до того. Но визгливо-заикающиеся интонации и бегающий взгляд постоянно заставляют ждать от персонажа грандиозной подставы, и по указанию высшего руководства страны он ее делает. Победа «наших» оказывается липовой, потому что никаких «наших» не существует. Разоблачив продажных чекистов-оборотней, их типа честные сослуживцы во главе с Рокотовым отпускают Шеринга и спускают на тормозах дело Соркина. Само собой, сняв с них изрядную мзду и главное, как объясняет товарищ генерал Кремневу, получив схему заграничного отмыва грязных денег других олигархов, которых теперь тоже заставят делиться.
- А отнятые миллионы, конечно, пойдут на нужды народа?
- Конечно. Зарплаты повысим, пенсии взлетят, ну и все по пунктам...
- Вы сами-то верите в то, что говорите?
- Верю, сынок, всегда верю... и тебе советую. А иначе, как жить?
Надо слышать, каким тошнотворно-лицемерным голоском постаревший «адъютант его превосходительства» учит жизни своего молодого коллегу! А каково внимать его поучениям через несколько часов после вдохновляющей речи национального лидера, заявившего, что украденные у народа деньги Ходорковского «надо отдать напрямую этому самому народу»!
Егор не верит, но изменить ситуацию бессилен. Ему, как совершенно точно отметил Рокотов, следовало служить во времена Лаврентия Павловича, но они давно прошли. На войне делящих ошметки империи олигархических стервятников с чекистскими шакалами Егор нелепый динозавр, как и последний удавшийся герой Юлии Латыниной - капитан Яковенко из «Джаханнама». Поэтому изощренная финальная месть восставшего из ада Шеринга по большому счету - стрельба в живой труп. Жизнь жестоко поимела российского Бонда. Родине не нужен, любви не получилось, и даже окружающие вещи издевательски ухмыляются. В предпоследней сцене рядом с горемычным «победителем» виднеется молчаливо говорящее «Fuck you!» кресло в виде руки с выставленным вверх средним пальцем.
Превратившийся в неизлечимого адреналинового наркомана, Яковенко нелепо погибает в авиакатастрофе после очередной зачистки. Кремнев также не умеет жить без войны, но он хоть и усиленно косит под примитивного жлоба, натура куда более сложная, сражаться на шакалье-стервятничьих фронтах не желает. Поняв это, одна либеральная критикесса пришла в ужас, и в конце своей рецензии с трепетом спросила: куда пойдет Егор из подожженного собственной рукой дома – к фашистам или коммунистам? Дамочка может не волноваться. Фашисты как реальная политическая сила у нас отсутствуют, коммунисты после октября 1993 года превратились в кремлевских марионеток, а других желающих снимать Россию с сырьевой иглы, прекращать ее разграбление и останавливать превращение населения страны в мультикультурную биомассу не наблюдается.
Юрий Нерсесов