ГЛАВНАЯ | НОВОСТИ | ПУБЛИКАЦИИ | МНЕНИЯ | АВТОРЫ | ТЕМЫ |
Суббота, 2 ноября 2024 | » Расширенный поиск |
2008-09-24
Виктория Работнова, Борис Вишневский
Это наш город
Современная сказка
Все совпадения случайны, а события вымышлены Члены городского правительства молча входили в зал заседаний, стараясь не смотреть на пустующее кресло вице-губернатора Трахмистрова. На губернатора, сидевшую во главе стола, тоже старались не смотреть – Алевтина Ивановна старалась держаться прямо, однако, была бледна, как полотно. Впрочем, правду сказать, большинство членов правительства выглядело не лучше. Положение было отчаянным… Только что все они просмотрели сюжет телеканала «ДВЕСТИ» о судьбе своего несчастного коллеги. «Ну, зачем, зачем он туда сунулся, в самое пекло?», - приговаривала глава Центрального района Брюкова, как девочка, рыдавшая в уголочке. «А, в самом деле, кто-нибудь знает, куда он ехал?» - спросила Алевтина Ивановна. «Инвестор выманил, - тоскливо выдохнул кто-то из замов. – Сказал, что гарантирует безопасность, а сам…». «По агентурным сведениям, часть инвесторов заключила негласные соглашения с «Любимым городом», – пояснил начальник ГУВД генерал Циолковский. – Их обещали исключить из «черных списков», а взамен они…», - говорящий замялся. - «Ужас какой! – всплеснула руками Алевтина Ивановна. – Маму родную продадут за деньги!». - «Так они и раньше того…продавали», - по привычке вступился за своих протеже вице-губернатор по инвестициям Мочалов. - «Но не нас!» - жестко перебила его губернатор… Жесткости, однако, хватило ненадолго – Алевтина Ивановна вспомнила, что железная рука занесена и над ней. «Любимый город» давно уже включил ее в «черный список», а, значит, стоит ей выйти из Смольного… Нет, об этом лучше не думать! Видит Бог, она никогда не обижала тех, кто, как с писаной торбой носится со старыми домишками. Она с ними даже разговаривала – не часто, разумеется, но ведь разговаривала же! Кротко выслушивала длинные тирады, как малым детям, объясняла снова и снова, что город должен расти, развиваться, ему нужны инвестиции, и негоже превращать его в музей, потому что в музее жить нельзя. И вот ответ – такая черная неблагодарность… Когда Алевтина Ивановна услышала, что ЮНЕСКО объявила разрушение культурного наследия преступлением против человечества, и организовала в Париже международный трибунал, она сочла это очередными происками тех, кому категорически не нравится, что Россия встает с колен. «Накося, выкуси!, - подумала она. - С Невы выдачи нет!». А когда активисты «Любимого города» пригрозили передать Парижскому трибуналу всех, кто причастен к разрушению исторического центра Петербурга и искажению его исторических видов, губернатор от души посмеялась: ну что могут сделать те, кто привык действовать исключительно посредством компьютера и шариковой ручки? Увы, очень скоро стало не до смеха. Сперва после осмотра новой строительной площадке в центре города (ее только-только расчистили от каких-то развалин 18-го века) пропал вице-губернатор Лопухеев. Служебная машина куда-то запропастилась, и Лопухеев сел в такси. Больше его никто не видел – ровно до того момента, когда все ведущие телеканалы мира показали вице-губернатора, которого лично допрашивал глава Парижского трибунала Винченцо Мандарин. А через месяц был объявлен суровый приговор. Водителя такси найти не удалось, но девушка, которая ехала в этой же машине, и не думала скрываться. Милана Бельчонок, оказавшаяся активисткой «Любимого города», вела себя так, как будто совершила нечто героическое. Она заявила, что готова была пожертвовать собой и соблазнить вице-губернатора, и даже привезла его в ресторан, но поняла, что не может переступить через себя. Поэтому несчастного Лопухеева просто напоили до беспамятства и вывезли через границу по чужому паспорту, выдав за загулявшего горячего финского парня. А в Хельсинки уже ждал спецрейс ЮНЕСКО до Парижа… Разумеется, Бельчонок потребовала, чтобы ее дело рассматривал суд присяжных. Во время процесса знаменитый адвокат Клодт заливался соловьем, рассказывая о колоссальных нравственных страданиях, которые испытывала его подзащитная, глядя, как сносят знакомые ей с детства дома в центре города. Выходило, что она исчерпала все другие способы защитить памятники архитектуры – и содеянное превращалось в банальную самооборону! Присяжные рыдали в три ручья (кто же знал, что большинство из них жили в домах в центре города, которые Лопухеев, как на грех, недавно признал аварийными, с последующим расселением жильцов в экологически чистое и тихое Колпино?), и объявили подсудимую невиновной. Ее освободили прямо в зале суда, и, осыпая цветами, понесли на руках по Невскому. А ведущий телеканала «ДВЕСТИ» Башкиров, захлебываясь от восторга, рассказывал об этом постыдном шествии, на котором интеллигентные старушки в шляпках залихватски пинали ногами полтора десятка спешно вызванных ОМОНовцев… Этот балаган сочли страшной случайностью – но затем по проторенной Лопухеевым дорожке проследовал президент строительного союза и депутат Кальман. Он уговорил Алевтину Ивановну разрешить его фирме строительство суперэлитного жилого комплекса – с совершенно незначительным, на какие-то несколько десятков метров, превышением высотного регламента. И надо же было тому случиться, что очередная активистка вездесущего «Любимого города» Анжелика Гнесина умудрилась найти место, с которого ни один нормальный чиновник не придумал бы любоваться историческими панорамами, и увидеть, как над ними гордо возвышается кальмановская «высотка». И не только увидеть, но и сфотографировать. Фотографии попали в газеты, а Кальман – в Париж. Он никогда не скрывал своей любви к красивым женщинам, но никто не предупредил его о том, как много красавиц в «Любимом городе». Говорят, Кальман, как ребенок, восторгался бескорыстностью своей последней пассии, скромной школьной учительницы Лилии Анютиной, отказавшейся от шикарных апартаментов на последнем этаже его «высотки» с потрясающими видами на Неву, и так обрадовался возможности порадовать свою скромницу, когда она тихо призналась, что всегда мечтала увидеть сказочный город на берегах Сены. Излишне говорить, что в аэропорту Орли их встретили экскурсоводы из ведомства Винченцо Мандарина, взяв на себя дальнейшую программу… Стряхнув с себя страшные воспоминания, Алевтина Ивановна судорожно щелкнула пультом телевизора. Во весь экран канала «ДВЕСТИ» ей прямо в лицо ухмылялся один из главарей «Любимого города» по прозвищу «поручик Ржевский», которого бесстыжий Башкиров спрашивал, по ком еще давно плачет Парижский трибунал. В ответ «Ржевский» вытащил из кармана длинный список, но заявил: «Мы великодушны и даем людям шанс: чиновники, которые отзовут свои согласования, и инвесторы, которые откажутся от строительства, могут рассчитывать на снисхождение!». «Чего приуныли? Мы еще поборемся!, - взяла себя в руки Алевтина Ивановна. - Забаррикадировать все двери! Вызвать ОМОН, взять под охрану все стройки в центре города! Хотя, нет, не надо – мы не знаем, кто, спасая свою шкуру, пошел на сотрудничество с «Любимым городом». Подозреваю, что многие, - Алевтина Ивановна бросила грозный взгляд на вице-губернатора Мочалова. – Лучше оцепить Смольный. Двойным, нет, тройным кольцом». «Вы думаете, мы сможем отсиживаться здесь до бесконечности?» - осторожно спросил Циолковский. - «Нет, не думаю, - признала губернатор. – Надо вступить в переговоры с «Любимым городом» и подготовить безопасные пути для временного, подчеркиваю, временного отступления». «Думаете, они нас отпустят?» - оживилась председатель комитета по охране памятников Клементьева (уж она-то, - губернатор была уверена, - была у «Ржевского» в самом начале списка). «Я выдвину ультиматум, - заявила Алевтина Ивановна. – Если в течение трех дней нам не будет предоставлена возможность беспрепятственно покинуть город, мы совершим массовое самосожжение». - «Не надо!», - закричала Клементьева. – «Надо!» - сурово ответила губернатор. – Мы погибнем в огне вместе со Смольным». «Это, пожалуй, подействует, - заметил Циолковский. - Они не захотят рисковать». - «Нами?» - робко спросила Клементьева. - «Смольным, - отрезал генерал. - Если мы подожжем себя вместе с каким-нибудь «Монбланом», никто из них и пальцем не пошевелит». Переговоры заняли несколько дней – в конце концов, удалось согласовать все детали. Алевтина Ивановна особо настаивала на том, чтобы транспортные средства, которыми предстояло пользоваться членам правительства, тоже были объектами культурного наследия, на которые у «Любимого города» не должна была подняться рука. Поэтому первую часть пути им предстояло проехать в ленинском броневике (изначально губернатор планировала запросить императорскую карету, но потом подумала, что броневик будет понадежнее). А дальше предстояло подняться на борт легендарной «Авроры»… Отплытие прошло без эксцессов. Алевтина Ивановна видела, как по набережной мечется «поручик Ржевский», размахивая самодельным арканом и пачкой повесток в Парижский трибунал, и на всякий случай спряталась за баковым орудием, но спускаться в трюм не стала. Сквозь слезы она жадно смотрела вокруг – на высотку «Монблана», на громаду «Финансиста», на новую биржу, на «Серебряные зеркала», и на так и недостроенные «Охта-центр» и «Измайловскую перспективу». «Это наш город!» - внезапно вырвалось у губернатора. Члены правительства дружно подхватили смутно знакомый лозунг. «Курс - на Венесуэлу!, - приказала Алевтина Ивановна. – Уго Чавес нас не выдаст. Если что, остаются Фидель и Ким Чен Ир…».
|
|