 |
 |
|
|
Тексты поэта и публициста Алексея Широпаева почти не появляются в крупных СМИ. (Исключением был лишь портал Назлобу.Ру.) Это замалчивание можно сравнить с тотальным отсутствием культовой группы «Гражданская Оборона» на всех музыкальных радиостанциях 10-15 лет назад. Вроде все ее знали – но для эфира она считалась вопиющим «неформатом».
Однако в сетевую эпоху такое замалчивание уже не срабатывает. Редактора этих СМИ, пытаясь «запрещать» Широпаева, в действительности лишь обманывают самих себя, и в информационном вакууме оказываются сами. Тогда как блог Широпаева в ЖЖ пользуется нарастающей популярностью, там не утихают бурные дискуссии, а особенные поклонники сочиняют даже песни на его стихи. И «запретность» только добавляет ему новых читателей.
Самое удивительное, что у оппонентов Широпаева совсем не находится адекватной контр-аргументации! Когда замалчивать его идеи не получается, в ход идут лишь пропагандистские заклинания или банальная ругань. А это значит, что в идейной борьбе он одерживает безусловную победу.
Широпаевская «другая русскость» любопытно перекликается с давним текстом Глеба Павловского «Слепое пятно» из сборника «Иное», где нарисован не самый восторженный портрет постсоветской России:
«Гигантская обезьяна, забравшаяся на склад исторического реквизита всех времен и народов. Большая обезьяна, бесхозная и, главное, – не жилец... Не зная, что делать, она лихорадочно завладевает все новыми значками, магически полагая, что сумма обозначений реального когда-то пересилит гложущую пустоту, придав небывальщине статус вещи».
Впоследствии, правда, г-н Павловский предпочел стать «Дарвином» при этой «обезьяне». А Широпаев так и остался скептиком – причем его антиэтатистский дискурс еще более радикализировался, обретя метаисторический драйв. В своей программной статье «Национал-демократия как проект» он восстает против самого «имени России»:
«Мало освободиться от идеи Империи. Страшно сказать: нам, русским, надо освободиться от идеи России. Дело в том, что «Россия» — это тот пленительный псевдоним, прикрываясь которым Империя проникает в русское сознание и завладевает им. Россия — это сладкий гипнотический шепот в нашей душе, песня о широте и размахе, безбрежности и просторе. Это тот безграничный «поэтизм», который логически заканчивается безграничным этатизмом. Любовь к безграничному простору оборачивается контролем над этим простором, причем столь же безграничным, как сам простор. Великий Анарх оборачивается Великим Монархом…
Русские — в гораздо большей степени жертвы Империи, чем, скажем, финны или поляки, имевшие в России региональную автономию и даже свою протогосударственность. В отличие от них, русские попали в историческую ловушку под названием «Россия»; ловушка заключается в том, что Россия успешно выдает себя за страну русских, хотя на самом деле является местом их заключения, типа зоны. Как только русская личность осознает истинное положение дел — она испытает примерно то же самое, что и главный герой «Матрицы», однажды проснувшийся в чудовищной реальности. Расфасованные по ячейкам необъятной Мега-Системы, которая питается их разумом и кровью, русские спят и видят сны о «русской идее» и «Третьем Риме», о своей «всемирной отзывчивости» и «всемирно-исторической миссии». Проснуться — значит понять, что путь в русское будущее лежит через революцию: национально-освободительную и буржуазно-демократическую, антиимперскую и антифеодальную. Вроде Нидерландской революции гезов 1566-1606 гг., только в мирном варианте».
В девяностые и нулевые годы Алексей Широпаев совершил стремительную идейную эволюцию (или даже революцию) – только решительно противоположную российскому мейнстриму. Если подавляющее большинство нынешних «патриотов» в раннюю ельцинскую эпоху были прозападными «демократами» (впрочем, цену их демократизму показал октябрь-1993), то Алексей двигался в обратном направлении. По сути он всегда оставался нонконформистом. На рубеже 80-90-х основные общественные дискуссии разворачивались между «демократами» и «коммунистами» – а художник-реставратор Широпаев уже тогда развивал православно-монархические идеи. Тогда они выглядели совершенно революционно – это сегодня они уже избитое и скучное общее место.
На протяжении 1990-2000-х годов российский патриотизм все более входил в моду. Громкими «патриотами» стали вдруг даже попсовые шоумены – не говоря уж о чиновниках и множестве околовластной публики, которые еще вчера позиционировались как ультралиберальные западники. Российская Федерация все более становилась «правопреемницей СССР» не только в формально-юридическом, но и в идейно-ценностном смысле. И в итоге «совок» взял реванш – только теперь с хоругвями вместо переходящих красных знамен…
Но разве такой патриотизм проповедовал Широпаев в «перестроечные» годы? Он всегда был сторонником исторического творчества – а тут вместо новой цивилизации получилась лишь пародия на все старые, и ее самовлюбленное застывание. «Конец истории» – только не по Фукуяме, а по Владимиру Сорокину… По-видимому, это острое осознание «неподлинности» происходящего могло возникнуть только у таких искренних и чутких патриотов-футуристов, как Широпаев. Он разгадал новейший российский патриотизм как грандиозный симулякр, ордынско-византийскую пробку на пути свободного движения русской истории. И, подобно тургеневскому герою,
И я сжег все, чему поклонялся,
Поклонился всему, что̀ сжигал…
Наблюдая, как церковь (на которую когда-то было столько надежд!) превращается лишь в придаток госмашины и благословляет статус-кво, Широпаев отходит от официального православия. Но – вовсе не предпочитая ему какие-то «истинные» секты или еще более карикатурное «родноверие». Широпаевское неоязычество, скорее, это авангардная философия, близкая духовным поискам европейских «новых правых» интеллектуалов (Ален де Бенуа, Гийом Фай и др.)
Хотя в нынешней пост-современной реальности все идеологические определения выглядят довольно условно, Широпаева можно было бы назвать лидером русского правого либертарианства. Его проповедь Освобождения (национального, политического, да и просто человеческого) по размаху далеко превосходит осторожные петиции оппозиционных политкорректных либералов. А его «правизна» не имеет ничего общего с нынешней великодержавной спесью – это именно «археофутуристический» проект создания новой цивилизации на вольных «варяжских» основах.
Относительно империи он антиэтатист. Но вместе с тем – он провидит будущую регионалистскую трансформацию российского пространства и появление Республики Залесье – в дружеском созвездии других русских республик, культурно уникальных и демократически самоуправляемых. Глокализация неизбежна – только ее теоретики пока еще опережают время, особенно в вечно «догоняющей» России…
Конечно, взгляды Алексея Широпаева легко можно счесть «утопией» и предпочесть им нечто «более реальное». Однако утопия иногда становится самой яркой реальностью – подобно тому, как поэты Серебряного века предвосхитили русскую революцию...
Вадим Штепа
Мнение автора не совпадает с мнением редакции