В конце прошлого года, прямо под занавес последнего заседания, Госдума приняла решение: «Доклад комиссии о причинах трагических событий в школе Беслана принять к сведению, работу комиссии закончить». Прямо все как в известном итальянском фильме: «Следствие закончено, забудьте», посвященном, кстати засилию мафии в государственном аппарате.

Депутаты от правящей партии проигнорировали даже тот факт, что двое из 20 членов комиссии отказались подписать доклад, а один из «отказников», Юрий Савельев представил парламенту свой альтернативный доклад, в котором картина событий разительно отличается от официальной версии. После этого Савельев сразу стал неугодной фигурой для руководства парламента и для кремлевских СМИ, немедленно объявивших доклад клеветническим. АПН-Северо-Запад считает своим долгом предоставлять читателям максимум информации по любым злободневным вопросам, и нащ корреспондент попросил Юрия Петровича прокомментировать обвинения оппонентов.

-Население это одновременно и избиратели, и только их выбор четыре года назад дал властные полномочия и Торшину, и всем остальным депутатам. Поэтому я считаю, что у нас не должно быть секретов от нашего работодателя – от народа.

Теперь что касается публикации моего доклада. Я действительно на заседании комиссии летом 2006 года голосовал за то, чтобы не публиковать результаты расследования до окончания работы комиссии. При этом я просил, чтобы мои материалы (а это более 800 страниц текста, сотни свидетельских показаний) были учтены в докладе.

Но большинство членов комиссии, которые представляют правящую в Думе фракцию, проигнорировали мою просьбу. Более того, некоторые члены комиссии мне прямо заявили, что мой доклад никто и не собирается читать. Тогда же летом было решено текст доклада комиссии направить председателям обеих палат Российского парламента - Грызлову и Миронову с тем, чтобы они определили его дальнейшую судьбу. Таким образом, после подписания текста доклада это означало, что фактически комиссия считает свою работу законченной.

Мое же расследование собирались просто положить под сукно. В этой ситуации я не мог бездействовать, я должен был донести до людей результаты своего расследования, к этому обязывал меня долг депутата и совесть ученого. Поскольку не побоюсь этого сказать – из всех членов комиссии я был единственным, кто профессионально разбирался в вопросах взрывотехники. Тогда же, в июле я написал официальное письмо руководителю парламентской комиссии, заместителю председателя Совета Федерации Торшину, в котором предупредил, что оставляю за собой право опубликовать результаты своего расследования в средствах массовой информации.

Таким образом, никакого «разглашения» секретных сведений я не совершал, я просто опубликовал свой собственный доклад.

-И не говорите, просто и смех, и грех в одном флаконе. Мне, впрочем, все это больше напоминает пьесу «Кремлевские куранты»: «Мне сказали, что я агент Эзопа, а Эзоп – агент Антанты…»

Вообще-то подобные сплетни, «кто кого там заманил и обольстил», должны были бы больше интересовать мою жену (но, к счастью, она женщина умная), а не государственных деятелей в ранге зампреда Совета Федерации.

Ну а если говорить серьезно, то я не случайно выбрал именно этот сайт. На мой взгляд, Марина Литвинович совершила поступок большого гражданского значения. Она на своем сайте разместила все стенограммы судебных заседаний процесса над единственно оставшимся в живых боевиком Нурпаши Кулаевым. В этих стенограммах судебных заседаний звучат голоса свидетелей и очевидцев этих событий. Поэтому каждый, зашедший на этот сайт, мог найти подтверждение моих выводов в свидетельских показаниях участников событий. Каждый посетитель сайта мог легко убедиться, что я не исказил на одного слова, ни одной запятой в этих свидетельских показаниях. И только на них и на материалах следствия базируются мои выводы.

Что же касается авантюрного романа о том, как у Торшина пропадают документы, а потом они вдруг всплывают у Литвинович, то я здесь, к сожалению, ничем ему помочь не могу, поскольку к этому делу непричастен. Да, на заседании комиссии 22 сентября, Торшин не нашел ничего умнее как обвинить меня в своей пропаже, что, якобы это именно я передал его доклад Литвинович.

На это я вполне резонно возразил, что еще год назад журналисты тоже откуда-то раздобыли и опубликовали текст его доклада (первоначальный вариант). При этом, честно признаюсь, что тогда, год назад, я даже не подозревал, что на свете вообще существуют такие журналистки, как Литвинович и Политковская. Интересно было бы узнать – происками каких врагов Александр Порфирьевич, объяснял утечку своего тогда доклада?

-Так что же до сих пор не разоблачает никто? До сих пор нет ни одного письменного заключения, где бы опровергалось хоть бы одно положение моего доклада. Я с цифрами, фактами, исследованиями опроверг заключение взрыво-технической экспертизы, на которую опирается в своих выводах Торшин. Вот например, институт криминалистики ФСБ дал заключение, что пролом в стене под окном в спортзале образовался оттого, что на подоконнике взорвалось приготовленное террористами взрывное устройство, мощностью около двух килограмм в тротиловом эквиваленте. После чего в кирпичной стене образовалась дыра, диаметром метр и глубиной 60 сантиметров. Я взял рулетку и измерил указанные в этой экспертизе расстояния и оказалось, что дыра диаметром не метр, а 1м 60см, а глубина не 60см, а 90 см. После этого у меня возникает один вопрос – эти «эксперты» вообще побывали на месте происшествия?

Почему тогда им в голову не пришла такая простая мысль – как могла на подоконнике взорваться бомба, выворотить такой кусок стены, но при этом оставить целым оконный переплет? Эти следователи ФСБ 30 декабря 2005 года дали заключение, что взрыв произошел на подоконнике. И на этой взрывотехнической экспертизе основывает свои выводы комиссия Торшина. А спустя некоторое время появились результаты пожарно-технической экспертизы, и там уже говорится, что взрыв произошел отнюдь не на подоконнике, а на стуле, стоявшем на расстоянии 50 см от стены. Обратите внимание – обе экспертизы, хотя они и противоречат друг другу, приобщены к делу.

И со второй экспертизой тоже возникает совершенно дикая картина: стоит стул, на сиденье взрывается бомба, на расстоянии полуметра от взрыва вылетает кусок кирпичной стены (1,6 метра в диаметре и более полуметра толщиной), а деревянный пол под стулом – целехонький! Хотя до пола от бомбы точно такое же расстояние как и до стены – полметра. В сухом осадке от таких «экспертизах» вывод: на равном расстоянии от бомбы кирпичная стена и деревянная доска; после взрыва кирпичная стена – вдребезги, а доске – хоть бы что! Как новенькая.

-Они, судя по всему, не удосужились даже прочитать мой доклад, а первым делом прицепились к тому, что доступно их пониманию: «гранатомет» и «вертолет» - эти предметы они, по крайней мере, видели по телевизору. Они, видимо, представляют себе это так: из вертолета высовывается лихой американский рейнджер, и от бедра навскидку палит из базуки куда попало.

На самом деле, эпизод, о котором идет речь, относится не к первым взрывам в спортзале, а произошел 1,5 – 2 часа спустя, когда бой был уже в полном разгаре. Одна из заложниц смогла выбраться из здания школы, ей повезло, она наткнулась на двух наших спецназовцев, и по ее утверждению они вызвали вертолет, чтобы снять чеченского снайпера, который с крыши школы простреливал всю территорию вокруг. Все эти показания уцелевшая женщина давала в суде.

Я потом осматривал это место на чердаке, где был уничтожен снайпер боевиков и определил, что ни с земли, ни с крыш соседних зданий попасть туда из гранатомета невозможно. Единственное место – крыша пятиэтажки (дом №37), но и в этом случае граната ударила бы по касательной, под очень острым углом, около 11 градусов к плоскости крыши, и дала бы рикошет.

Поэтому в своем докладе я написал, что остается одна возможность – граната могла быть пущена с вертолета. Об этом в моем докладе всего две строчки, но все прицепились именно к этому месту доклада. Полагая, видимо, что тут-то они Савельева и ущучили!

К моему удивлению, в этом хоре я услышал голоса и ряда генералов, которые тоже заявили, что, дескать, струя раскаленных газов неминуемо прожжет винтокрылую машину. Ну, так я вынужден им напомнить, что вертолеты МИ-24 и МИ-8 имеют внешнюю подвеску, и на этих консолях крепятся либо блоки с гранатометами, либо контейнеры с ПТУРСами «Атака», либо с НУРСами.

Ладно, уж, можно простить «независимых журналистов» – в их среде военная служба никогда не была в почете, но тому, кто дослужился до генеральского звания, следовало бы знать такие вещи.

-Не разделяю вашего пессимизма. Генпрокуратура продолжает следствие. В сентябре сменили руководство следственной группы и вместо Николая Шепеля был назначен Иван Сыдарук. Он 22 сентября встретился с членами нашей комиссии и дал нам понять, что результаты работы следственной группы под руководством Шепеля далеко не полностью удовлетворяют руководство Генпрокуратуры.

Он сказал, что многие моменты остались невыясненными, на его взгляд поверхностно был проведен осмотр места происшествия. Имеются противоречия в показаниях бывших заложников, на стадии предварительного следствия и в ходе суда. Именно эти выводы, кстати сказать, в числе прочих, были сделаны и в моем докладе. Таким образом, у меня появилась надежда, что следствие выходит на новый этап расследования бесланской трагедии.

В настоящее время мой доклад послан на экспертизу в ряд военных институтов, а также в фирму, которая занимается разработкой гранатометов. И когда будет получено заключение экспертов, с цифрами и доказательствами, - вот тогда настанет момент истины. Можно будет положить рядом три документа: доклад комиссии Торшина, мой доклад и заключение экспертов. Сравнить их и только после этого делать окончательные выводы. Что же касается «юридических последствий», то хочу напомнить, что преступления такого рода не имеют срока давности.

Беседовал Сергей Иванов