Если в первой «колонке регионалиста» были изложены теоретические основы этого мировоззрения, то вторую можно назвать краеведческой.

В актовом зале одной из петрозаводских школ состоялся необычный экзамен. Сдавали его не школьники, гулявшие в это время на весенних каникулах, но солидные дяди из Законодательного собрания Карелии и республиканских министерств. Называлось это мероприятие Общественными слушаниями по проблеме Заонежья, и организаторами его выступили заинтересованные общественные организации республики – «Русский Север», «Заонежье» и карельское отделение Всероссийского общества охраны природы.

Прежде всего, приятно удивило то обстоятельство, что республиканские чиновники не только не чинили никаких препятствий этой общественной инициативе, но и добровольно явились выразить свою позицию. Это само по себе уже выглядит разительным контрастом с расхожим поведением «властной вертикали», которая предпочитает в лучшем случае «не замечать» требования общественности. Впрочем, на этих слушаниях со стороны власти не прозвучало никаких новых аргументов и предложений…

Вообще, само это мероприятие явилось как бы продолжением других, более официальных слушаний по Заонежью, которые состоялись в Карельском республиканском парламенте еще прошлым летом. Представители упомянутых общественных организаций решили выяснить, выполняются ли принятые тогда рекомендации – или они, как часто бывает, так и остались благими пожеланиями?

В чем же состоит эта острая «проблема Заонежья», вокруг которой в Карелии уже годами кипят не по-северному жаркие дебаты? Если совсем вкратце – речь идет о модели развития этого заповедного края, станет ли он очередным сырьевым придатком горной индустрии или откроет свое постиндустриальное, культурно-туристическое будущее?

На первом варианте настаивают представители горнодобывающих, преимущественно московских предприятий («ТЭВА-Шунгит» и др.), дежурно раздавая обещания организовать производство с максимальным учетом экологических требований. Однако местные жители и общественные организации уже не слишком верят подобным обещаниям, указывая на огромные терриконы шунгита, выросшие с тех пор, как началась его разработка, и на существенный рост заболеваемости местного населения.

Заонежские недра богаты не только шунгитом, но и селено-урано-ванадиевыми рудами, разработка которых также значится в планах столичных «девелоперов», вызывая у самих заонежцев резонные опасения насчет радиационного загрязнения этих мест. Но пока главным камнем преткновения оказывается шунгит. Это редкий углеродный минерал, открытый пока только в Карелии, использующийся в металлургии, строительстве и фармацевтике. Впрочем, свойства его весьма загадочны и до сих пор вызывают споры ученых. Кто-то наделяет его магически-целебными качествами – но большинство местных жителей, наблюдая оседающую на свои дома черную пыль, совсем не в восторге от такой «магии»…

Тревожит заонежцев и массовая скупка сырьевыми предприятиями, а также состоятельными столичными дачниками внушительных земельных наделов, которая производится без учета мнения местного населения. По образному выражению одного из участников слушаний, Заонежье рискует превратиться в «Дальнее Подмосковье».

Наиболее остро высказался председатель Карельской региональной общественной организации «Русский Север», уроженец Заонежья Вячеслав Агапитов: «Мы являемся очевидцами цивилизационного слома. Легендарный край с уникальной природой, сохранивший русский эпос и памятники архитектуры мирового значения, свободолюбивые традиции Великого Новгорода и самобытную крестьянскую культуру, отдан на поругание и уничтожение».

И действительно – еще век назад Заонежье было самой густонаселенной территорией Карелии – а к сегодняшнему дню в редких поселках и деревнях здесь проживает лишь 6 тысяч человек. Осознания культурной значимости этой территории у властей, по всей видимости, нет. Из всемирно известных заонежских памятников сегодня худо-бедно поддерживаются только Кижи – а вся остальная территория этого исторического полуострова фактически заброшена…

Попытку разрешить спор между общественными организациями и промышленниками предпринял профессор Петрозаводского университета Сергей Карашуров, предложив стратегический синтез. По его мнению, Заонежье должно стать в первую очередь национальным природно-культурным парком, но вместе с тем напрочь отказываться от разработки его богатейших недр также было бы недальновидно. Однако вместо «валовой» добычи и вывоза сырья Карашуров предлагает создать здесь и иной парк – технопарк, ориентированный на максимальное изучение шунгита и его высокотехнологичную переработку. Причем как минимум половина акций этого предприятия должна принадлежать местному населению.

Однако есть очень большие сомнения в том, что республиканские власти возьмутся за реализацию этого перспективного и действительно инновационного проекта. Ведь для этого нужны первоначальные инвестиции, и немалые – а они привычно ориентируются на «быструю прибыль» от вывоза сырья, и кроме того, в последнее время у них принято громко жаловаться на «кризис»…

Судьбой Заонежья обеспокоена и международная общественность. Еще несколько лет назад голландская экологическая организация Milieukontakt Oost-Europa в сотрудничестве с карельскими учеными разработала программу социально-экономического развития Заонежья с опорой именно на его природную уникальность. Голландцы предлагали развивать здесь альтернативную энергетику и экологический туризм. Но карельским правительством эта программа так и не была рассмотрена... Похоже, в их «вертикальном» сознании просто отсутствуют такие категории, как специфика различных территорий, – все рассматривается по единому стандарту. Тогда как актуальной стратегией пространственного развития в современной Европе является, наоборот, максимальное раскрытие природно-культурного своеобразия регионов.

И здесь было бы полезно провести параллель с «другой» – финской Карелией. К примеру, в регионе Йоэнсуу как-то умудряются непротиворечиво сочетать бережное отношение к культурному наследию, подчеркнутую заботу об экологии и вполне современную индустрию.

Быть может, главная причина столь разного отношения к своим регионам состоит в том, что финны воспринимают Калевалу фундаментом своей национальной культуры. Тогда как в России таким «фундаментом» изображаются кремлевские башни, а все региональное многообразие русской культуры считается какой-то «провинциальной экзотикой». Финляндия охотно поддерживает «калевальские» культурные изыскания в современной Республике Карелия, а вот московским «борцам за русскость» Заонежье практически неизвестно. (Зато хорошо известно их бизнесменам – но отнюдь не с «культурной точки зрения»…)

Хотя именно Заонежье является таким же кладезем древнерусского эпоса, как и карельские земли для Калевалы. В то же самое время, когда Элиас Лённрот собирал руны, другие исследователи – Петр Рыбников и Александр Гильфердинг – записывали по заонежским деревням былины и сказы, считающиеся теперь основой севернорусской мифологической традиции. Вообще, работы российских и зарубежных лингвистов и этнографов доказывают тот факт, что в Заонежье еще с новгородских вечевых времен проживает уникальная этнолокальная группа северных русских. Именно благодаря ей мы сегодня знаем былины новгородского цикла: о Садко и Морском царе, богатыре Илье Муромце и Соловье-разбойнике. В самом Великом Новгороде – после разрушения его республики московскими царями и депортации коренных жителей – эта традиция, к сожалению, не сохранилась…

А в Заонежье пока еще сохраняются сакральные координаты: «языческий остров» Радколье и деревянные часовни, священные рощи, камни и родники… Обретут ли они новое историческое дыхание – или эта древняя земля превратится лишь в индустриальное сырье? А быть может, потаенная мифология этих мест просто дожидается своего часа – как та же Калевала, забытая в имперские времена, но затем ставшая культурной основой новой страны?

Николай Клюев «Песни из Заонежья»